Из новостных источников: в Норвегии водитель легкового автомобиля, объезжая лося, сбил выбежавшего из леса медведя. Впоследствии была организована операция по спасению медведя, которая не увенчалась успехом – потерпевшего медведя найти не удалось. Август 2012 года.

Рамсю с попрошайками в фуражках, на каком-то дальнем посту северо-западного региона. Мимо проезжает «солодрепень» с двумя седоками и, стреляя конвульсирующим мотором, удаляется в трассу. Мусора в былом, наматываю километры на колёсики. За очередным пологим поворотом резко оттормаживаюсь, охреневая от пейзажа. Парнишка пытается вытащить из кювета лежащий на боку «дрепень». Второй стоит на коленках, держась за лицо, и орёт, как белый медведь в тёплую погоду. Останавливаюсь, подбегаю к стоящему на коленках.

– Чё как пацан, где болит, насколько сильно ударился? – Отвожу его руки от лица, вроде, стёсано с одной стороны, а опухшая другая.
– Э знаю, хто сучиось, о оит оэнь ийна, – орёт парень и булькает слюной, которая вытекает изо рта.

Ладно, бегу ко второму, тот, вроде, без сильных повреждений, помогаю вытащить мот.

– Что случилось-то, как упали, что произошло?
– Да козу сбили…
– Блин, а где коза-то?
– Да в кювете валяется.

Ладно, хрен с ней, с козой, смотрю, второму совсем хреновит, он уже и дышит-то еле-еле, обе руки в рот засунул и исполняет какие-то пассы внутри себя. Ну, мот подняли, поставили на ногу, бежим ко второму. А у него совсем батарейки садятся, еле дышит и красный, как рак, потом хоп на спину и забился в судорогах. Ну точно, отходит парень, подлетаю, смотрю, хочет дышать, а нечем, в рот заглядываю, а там вместо рта опухоль, так что языка не видно. Ну что делать? Засовываю ему пальцы в рот по самые мама не балуйся. Чувствую, через щели, как в пылесос воздух потянуло. Ага, думаю, значит, жить будет. Раздвинул ещё шире дышло ему, смотрю, задышал. Слюны полный рот, он кашляет, дёргается, пальцы соскальзывают, он опять задыхаться начинает. Командую второму, чтобы срочно достал у меня из багажника шланг для бензина и волок его сюда. У меня шланг из мягкой резины был, толстенький такой. «Суй, – говорю, – ему в пасть, между моими пальцами, но нежно, чтобы до желудка не достать». Со стороны выглядело, наверное, дымно. А что делать? Не хочется, чтобы он завернулся у нас на глазах. Короче, засунули сколько-то, слышу, засосало с другой стороны и этот, второй зашевелился мало-мало. Прикинули, что слон из него никудышный, решили отрезать лишку, чтобы не свисало. Пока резали, ещё раз выдернули шланг и опять его потом реанимировали. Короче, через какое-то время, когда он всплыл слегка, и мы ему объяснили, что нужно придерживать шланг гнилушками, чтобы он не вываливался, но и сильно не пережимать, дабы не наступать себе же на горло. Вскоре он сел и потом даже стал передвигаться, походя на мексиканского мачо с огромной сигарой сантиметров в 20.

Пошли искать козу. Смотрю, в глубоком кювете валяется отвратная баба с неестественно вывернутой в бедре ногой, короче, со сломанной. И тут до меня дошло, что это он её «козой» назвал. Блин, она на нас матерится, орёт, что посадит на три пожизненных, а перед этим ещё и скверно надругается над нами со всеми своими дружками. Посмотрели, послушали, и тут пилот говорит: «А у тебя лопата есть? Давай я её ща тут зарою, прямо в кювете, и ветками заложу, а что не сгниёт, то лисы доедят». У меня пот холодный по спине потёк. Смотрю на него, а этот такой подмигивает мне и шёпотом говорит: «О, смотри, сразу как тихо стало». Тут сзади трубач нарисовался.

– Ука, авай её се аки ароем, афуй! Она хе адла иняя в опу, оэжала эрес орогу.

Еле-еле этого комара агрессивного угомонили, чтобы он её своим жалом не затыкал.

А было всё так. Ребята пилили, с обочины стронулась фура, высадив перед этим синюю плечевуху. Она ринулась бежать через дорогу, парни её впороли и пока падали, надо же было второму схавать осу, или шершня, или шмеля, хрен его знает кого, но укусило это насекомое его куда-то внутри рта. Так как ехали небыстро, сами, вроде, не сильно пострадали, но «козе» сломали копыто. Надо было видеть лицо врачей скорой при виде нашего муравьеда со стекающей слюной и спиленным лицом, грязно матерившегося на пострадавшую в кювете, в основном, гласными буквами. Со стороны это походило на разминку начинающего горниста.