Сначала Миша был барабанщиком, ходил с длинными патлами в дерматиновой косухе, заклёпанной всякими железяками, и весь в нашивках черепов и скелетов. Был ужасен в суровых взглядах и своём мировоззрении. Но после того как они всей группой в очередной раз выхватили жесточайших звездюлей на каком-то камерном концерте в подвале, судьба привела его в эмо, затем лихая закинула его в панки, потом ещё куда-то, и в конце своего изыскательного пути Миша решил стать байкером. Так как участок его бабушки вплотную граничил с нашим гаражным кооперативом, то Дэдмен был почти что с нами и, оккупировав мамину летнюю кухню, сделал из неё жертвенник мотокультуры, перетащив туда «Днепр» дедушки.

Понятно, как у каждого очень серьёзного байкера, у Миши висела до середины бедра хромированная цепь от ремня к лопатнику, который покоился в заднем кармане. И вот, распекая свой дрепень до звона, чудо-байкер подъезжает к очередному повороту, понимает, что погорячился со скоростью и, не зная, что делать в длинном затяжном повороте с разогнанным куском железа, начинает конвульсивно нажимать на всё вокруг. Мы видели лишь, как он, ещё перемещаясь по прямой, начал крениться в бок, затем перетормозился и стал догонять высекающего искры друга уже в горизонтальном положении.

– В чём лохматый провинился? – поинтересовался Паха, когда подошёл к летней кухне. – Что вы его так мучаете? Орёт, что его аж у нас слышно.
– Да потёрся маненьк, а Бушонок ща в Чикатило играет.

Мы опять заглянули в домик. Три лося держали Мишу, чтобы он не рыпался, а Бушонок круглогубцами вынимал из его ноги и жопы звенья той самой цепочки, превращённые трением об асфальт в замысловато изогнутые блестящие железячки, торчащие из спиленного месива. Каждый раз это сопровождалось брыканием, визгами и требованием водки для обезболивания.

– Так у него же мамка в больничке трудится, что ж вы его туда не определили?
– Ну, во-первых, байкер должен быть мужественным и все вопросы решать в кругу братьев, – спародировал его Толик.
– А во-вторых, мамаша его на домашний арест посадит навсегда, – заржали остальные.

Ладно, отмучали парня, как могли, обеззаразили, разбираемся с мотом. То, сё, дуга, головка и так по мелочи, поворотники, шалобушки, зеркало, рычаг тормоза. И лютый нрав байкера заставляет Мишу приняться срочно реанимировать брата. Сидим, курим, синий от анестезии хозяин кухни моет в бензине кем-то пожалованную старую головку. Жара… Я до сих пор не понимаю, как у этого долбодятла падает окурок из редких гнилушек, но тряпка у него в руках пыхает. После секундной заминки мы ломанулись в узенькую дверь, наблюдая, как лохматый роняет тряпку в ведёрко с бензином и начинает ритуальный танец машущего огнерука вокруг полыхающего посреди кухоньки ведра. Что делает вменяемый человек, если у него горит ведро? Он берёт ватник с кресла, на котором сидел, и накрывает ведро. Несколько секунд похлопываний и постукиваний по упрямым лоскутам пламени, выбивающимся из-под ткани, и пожар локализован. Что делает Миша? Он в ахрене таращится на него, дует, пытаясь сбить пламя, понимает, что напор слабоват, да и тёпло, и принимает решение переместить источник огня подальше из кухни. Сделав могучее движение тщедушным тельцем в стиле Рональдо, он пыром посылает ёмкость в правую штангу выхода. По ходу полёта ведёрко равномерно распространяет в пространстве четыре литра горящего бензина. Дальше мы наблюдаем выход терминатора из огня с горящей правой ногой и сумасшедшими глазами. Ладно, этого дебила, кое-как потушили и принялись спасать остальное имущество их семейства, поливая из огородного шланга крышу и стены дома и сарая, пока не приехала пожарка. Возвращаюсь домой по дымке утреннего тумана, смотрю, кто-то ковыляет к остановке, прихрамывая на обе ноги.

– О, Миша, привет! Ты куда так рано собрался?
– Да от, думаю, пожалуй, валить мне надо, пока ветер без камней.
– И куда, дружок, намылился?
– Да пойду в армию схожу, глядишь, за пару лет всё и уляжется с предками.