В 1996 я только стал вхож в 42 гараж и поэтому не знал всех табу. И иногда бахал такие вещи, что у бывалых волосы вставали дыбом. Ну, примерно как индусу на день рождения Ганди подать шашлык из молодой телятины с ананасом.

И вот в очередной раз я сливаю из синей бочки бензин, для того что бы помыть карбы. Не, ну я реально так иногда делал, когда было нужно, а потом, если было, доливал, что взял, тем, что было… скорее всего, 76-м. У парней расширяются глаза и они шёпотом пытаются меня отогнать от бочки. И тут появляется Свин! Он даже показался мне выше и больше.

– Да как ты посмел? Это же авиационный, 105 бензин! Он же специально для неё. И тут даже у Свина голос стал тише.

Оказалось, под грудой хлама и специально предназначенным для этого покрывалом таилась ОНА! Кроссовая «Хонда» 250. Конечно, для гонок она уже была сильно уставшая, но для того, чтобы на неё капать всеми выделяемыми организмом жидкостями всем полком наших мотоциклистов, так в самый раз. Она была злая, как бешеная собака, и чертила чёрные строчки по асфальту аж с трёх передач. Иногда Свин выгуливал её. Представьте восторг окружающих, когда из кучи перемещающихся мотоциклов вырывается красное пятно и уходит точкой за горизонт. Рты открывали даже проходящие мимо собаки. И вот как-то мы все вместе поехали на вечерний променад. Свин, как это бывало, популял с нами и потом умчался точкой за горизонт наводить ужас на мусоров и трепет на молоденьких барышень. Ну, мы уже вернулись давно, его нет. Чай уже попили, его нет. Уже многие разъезжаются, его нет. Вдруг бежит! Мучается, бедный, в кроссовых ботах, но бежит и руками машет типа всем валить, да поскорее! Залетел в гараж, свет вырубил, всем молчать приказал: «Что бы ни случилось – ни звука». Мы сидим, молчим, парни разъехались, тишина. +

Слышим – едут! Сквозь щели в воротах видны подошедшие люди, смотрят в щели, фонариком светят. Грозно такие: «Открывайте, милиция!» Мы дышать перестали. Они: «Мы ща взломаем ворота и всех, кто внутри, посадим в обезьянник». Мы прикинули количество палок у них и у нас... сидим. «Ну всё, Петрович, привязывай трос к воротам, ща выдернем и всех повяжем», – нарочито громко орёт мусор. Ну что тут делать? Сидим, молчим. Короче, они нас пугали и уговаривали ещё около часа, потом, пригрозив пригнать сюда ОМОН, уехали. Выясняется, Свин гарцевал по городу, достал ментов, они начали его загонять и где-то уже под гаражом, на перекрёстке проспектов, пока он выруливался между машинами на бешеной нервной пушке, предназначенной для прямых, он не довинтил её и заглох. Тут-то его и повязали. Ну, понятно, по тыкве настучали слегка и моту конечно, сваяли штрафняк. Как его туда доставить? Решили оторвать бронепровод и заставить Свина толкать её до штрафняка. Кое как-он уломал их не выдирать весь провод, а открутить колпачок. Открутили, толкает, сил всё меньше, в голове носятся страшные виды стоящей на ментовской стоянке красотки. И тут бинго! Из броника торчит кусочек проволоки, миллиметра три, и прижимается к свече по старой памяти. Свин снимает перчатки и, типа устал, ложится на бак, а ногами толкает мот – и так незаметно проводок вокруг кончика свечи обжал. Подходят в лёгкую горочку к проспекту, через проспект, въезд в штрафняк, а зелёный уже горит, Свин взмолился и просит ментов подтолкнуть мот при переходе проспекта, так как сил уже совсем нет, и разгоняет мот. Менты на автомате впрягаются в жопу «Хонды» и разгоняют её в горочку уже под мигающий зелёный. Так как Свин был ярый атеист, он одновременно помолился всем богам, духам и потусторонним силам, плюнул, перекрестился, топнул и чуть не мотнулся вокруг мота с бубном, чтобы он завёлся, ткнул вторую и навалился всем телом на бак. Дальнейшей джигитовке позавидовали бы дагестанские горцы, исполняющие трюки на лошадях. Свисая, как гондом, налитый водой, с левого бока кроссача, Свин, отталкиваясь двумя ногами, пытается оседлать визжащую «Хонду», которая мчится вдоль ментовки, вспахивая газон. Горе-помощники бегут сзади, размахивая палками, рубя направо и налево воображаемых преступников. 

Тут Свину удаётся усмирить девочку и взобраться на неё, а из ворот выезжает патрулька. Два догоняющих прыгают в неё, и начинается погоня. Ну, странно было бы предположить, что если мотоциклист едет в сторону кольца, то он едет не в 42-й. Потом Саня и сам не мог объяснить, что в его больной голове повело его в гараж, а, скажем, не в лес. Но факт остаётся фактом, он доехал до последнего поворота, отжигая строчками, затем слез, аккуратно перетолкал мот через бруствер и бережно сложил его в кустах у дороги, сам протиснулся в щель забора, в которую уже года два как не помещался, и примчался к нам. Мы затаились и только к вечеру на руках вынесли «Хонду» на дорогу и потом быстро зарыли её обратно в хлам. Как долго потом Свин удивлялся, и откуда это на «Хонде» твёрдый бронепровод? Пока я не отдал ему его мягкий, который стоял у меня на «Яве», так как он был чуть длиннее и удобно ложился от катушки. Негодованию не было предела, но вспомнив, что позволило не отдать девочку в мусарню, визжать Саня, конечно, стал потише…